Неточные совпадения
Но пред началом мазурки, когда уже
стали расставлять стулья и некоторые
пары двинулись из маленьких
в большую залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса.
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел передом. Он прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все
стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а
в низу, по которому поднимался
пар, и на той стороне шли
в свежей, росистой тени. Работа кипела.
Уже сукна купил он себе такого, какого не носила вся губерния, и с этих пор
стал держаться более коричневых и красноватых цветов с искрою; уже приобрел он отличную
пару и сам держал одну вожжу, заставляя пристяжную виться кольцом; уже завел он обычай вытираться губкой, намоченной
в воде, смешанной с одеколоном; уже покупал он весьма недешево какое-то мыло для сообщения гладкости коже, уже…
Самгин нащупал пальто,
стал искать карман, выхватил револьвер, но
в эту минуту поезд сильно тряхнуло, пронзительно завизжали тормоза, озлобленно зашипел
пар, — Самгин пошатнулся и сел на ноги Крэйтона, тот проснулся и, выдергивая ноги, лягаясь, забормотал по-английски, потом свирепо закричал...
Как всегда, Самгин напряженно слушал голоса людей — источник мудрости. Людей
стало меньше,
в зале — просторней, танцевали уже три
пары, и, хотя вкрадчиво, нищенски назойливо ныли скрипки, виолончель, — голоса людей звучали все более сильно и горячо.
Нет, Безбедов не мешал, он почему-то приуныл,
стал молчаливее, реже попадал на глаза и не так часто гонял голубей. Блинов снова загнал две
пары его птиц, а недавно, темной ночью, кто-то забрался из сада на крышу с целью выкрасть голубей и сломал замок голубятни. Это привело Безбедова
в состояние мрачной ярости; утром он бегал по двору
в ночном белье, несмотря на холод, неистово ругал дворника, прогнал горничную, а затем пришел к Самгину пить кофе и, желтый от злобы, заявил...
Разгорался спор, как и ожидал Самгин. Экипажей и красивых женщин
становилось как будто все больше. Обогнала
пара крупных, рыжих лошадей,
в коляске сидели, смеясь, две женщины, против них тучный, лысый человек с седыми усами; приподняв над головою цилиндр, он говорил что-то, обращаясь к толпе, надувал красные щеки, смешно двигал усами, ему аплодировали. Подул ветер и, смешав говор, смех, аплодисменты, фырканье лошадей, придал шуму хоровую силу.
Ему представилось, как он сидит
в летний вечер на террасе, за чайным столом, под непроницаемым для солнца навесом деревьев, с длинной трубкой, и лениво втягивает
в себя дым, задумчиво наслаждаясь открывающимся из-за деревьев видом, прохладой, тишиной; а вдали желтеют поля, солнце опускается за знакомый березняк и румянит гладкий, как зеркало, пруд; с полей восходит
пар;
становится прохладно, наступают сумерки, крестьяне толпами идут домой.
Все смолкло. Одни кузнечики взапуски трещали сильнее. Из земли поднялись белые
пары и разостлались по лугу и по реке. Река тоже присмирела; немного погодя и
в ней вдруг кто-то плеснул еще
в последний раз, и она
стала неподвижна.
Викентьеву это молчание, сдержанность, печальный тон были не по натуре. Он
стал подговаривать мать попросить у Татьяны Марковны позволения увезти невесту и уехать опять
в Колчино до свадьбы, до конца октября. К удовольствию его, согласие последовало легко и скоро, и молодая чета, как
пара ласточек, с веселым криком улетела от осени к теплу, свету, смеху,
в свое будущее гнездо.
Решились не допустить мачту упасть и
в помощь ослабевшим вантам «заложили сейтали» (веревки с блоками). Работа кипела, несмотря на то, что уж наступила ночь. Успокоились не прежде, как кончив ее. На другой день
стали вытягивать самые ванты. К счастию, погода стихла и дала исполнить это, по возможности, хорошо. Сегодня мачта почти стоит твердо; но на всякий случай заносят
пару лишних вант, чтоб новый крепкий ветер не застал врасплох.
Когда они установились, послышалась новая команда, и
парами стали выходить арестанты
в блинообразных шапках на бритых головах, с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая мешок за спиной.
Нехлюдов сказал, что сейчас придет, и, сложив бумаги
в портфель, пошел к тетушке. По дороге наверх он заглянул
в окно на улицу и увидал
пару рыжих Mariette, и ему вдруг неожиданно
стало весело и захотелось улыбаться.
Высокие, широкоплечие, мускулистые и молчаливые перевозчики,
в полушубках и броднях, ловко, привычно закинули чалки, закрепили их за столбы и, отложив запоры, выпустили стоявшие на
пароме воза на берег и
стали грузить воза, сплошь устанавливая
паром повозками и шарахающимися от воды лошадьми.
Антонида Ивановна поднялась, «Моисей» взял ее за талию и
стал в позицию. Она через его плечо оглянулась на Привалова и улыбнулась своей загадочной улыбкой. Волна танцующих унесла и эту
пару.
В сфере нагретого воздуха конденсация
пара прекращается, и он
становится невидимым для глаза.
Сегодня мы устроили походную баню. Для этого была поставлена глухая двускатная палатка. Потом
в стороне на кострах накалили камни, а у китайцев
в большом котле и 2 керосиновых банках согрели воды. Когда все было готово, палатку снаружи смочили водой, внесли
в нее раскаленные камни и
стали поддавать
пар. Получилась довольно хорошая паровая баня. Правда,
в палатке было тесно и приходилось мыться по очереди. Пока одни мылись, другие калили камни.
Тотчас мы
стали сушиться. От намокшей одежды клубами повалил
пар. Дым костра относило то
в одну, то
в другую сторону. Это был верный признак, что дождь скоро перестанет. Действительно, через полчаса он превратился
в изморось. С деревьев продолжали падать еще крупные капли.
Перед рассветом с моря потянул туман. Он медленно взбирался по седловинам
в горы. Можно было ждать дождя. Но вот взошло солнце, и туман
стал рассеиваться. Такое превращение
пара из состояния конденсации
в состояние нагретое, невидимое,
в Уссурийском крае всегда происходит очень быстро. Не успели мы согреть чай, как от морского тумана не осталось и следа; только мокрые кустарники и трава еще свидетельствовали о недавнем его нашествии.
Известны были, впрочем, два факта: во-первых, что
в летописях малиновецкой усадьбы, достаточно-таки обильных сказаниями о последствиях тайных девичьих вожделений, никогда не упоминалось имя Конона
в качестве соучастника, и во-вторых, что за всем тем он, как я сказал выше, любил,
в праздничные дни, одевшись
в суконную
пару, заглянуть
в девичью, и,
стало быть, стремление к прекрасной половине человеческого рода не совсем ему было чуждо.
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору
пары.
Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил.
В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
Из отворенной двери валит
пар.
В мыльне
стало жарко… Первым показался с веником
в руках Тарасов. А за ним двигалось некое косматое чудище с косматыми волосами по плечам и ржало от восторга.
Кольцо разрывалось, находившийся
в центре его подавал кому-нибудь руку, остальные старались поскорее найти себе
пару. Для игры нужно было нечетное число участников, и, значит, кто-нибудь оставался. Оставшийся давал «фант» и
становился в середину.
Было приятно слушать добрые слова, глядя, как играет
в печи красный и золотой огонь, как над котлами вздымаются молочные облака
пара, оседая сизым инеем на досках косой крыши, — сквозь мохнатые щели ее видны голубые ленты неба. Ветер
стал тише, где-то светит солнце, весь двор точно стеклянной пылью досыпан, на улице взвизгивают полозья саней, голубой дым вьется из труб дома, легкие тени скользят по снегу, тоже что-то рассказывая.
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший
в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же
в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей
в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными
парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и
в казарме
становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются
в воздухе с водяными
парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
Началось оно с того, что у некоторых чиновников, получающих даже очень маленькое жалованье,
стали появляться дорогие лисьи и собольи шубы, а
в гиляцких юртах появилась русская водочная посуда; [Начальник Дуйского поста, майор Николаев, говорил одному корреспонденту
в 1866 г.: — Летом я с ними дела не имею, а зимой зачастую скупаю у них меха, и скупаю довольно выгодно; часто за бутылку водки или ковригу хлеба от них можно достать
пару отличных соболей.
Дрофу
в одиночку и даже
в паре заездить, как говорят охотники, то есть, увидав их издали, начать ездить кругом; сначала круги давать большие, а потом с каждым разом их уменьшать; дрофа не
станет нажидать на себя человека и сейчас пойдет прочь, но как везде будет встречать того же, все ближе подъезжающего охотника, то, походя взад и вперед, ляжет
в какую-нибудь ямку, хотя бы
в ней негде было спрятать одной ее головы:
в этом глупом положении, вытянув шею и выставив напоказ все свое объемистое тело, подпускает она охотника довольно близко.
Один раз
в моей жизни видел я
в Оренбургской губернии
пару куликов величиною с болотного кулика, похожих на него и
статями, но почти белых пером.
Где он проходил, везде шум голосов замирал и точно сами собой снимались шляпы с голов. Почти все рабочие ходили на фабрике
в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие у молота или у прокатных
станов, —
в кожаных передниках, «защитках». У каждого на руке болталась
пара кожаных вачег, без которых и к холодному железу не подступишься.
Розанов
стал полоскать поданный ему стаканчик и от нечего делать всматривался
в сидящую неподалеку от него
пару с ветчиной и водкой.
Нашу карету и повозку
стали грузить на
паром, а нам подали большую косную лодку, на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным с берега на край лодки; перевозчики
в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени
в воде, повели под руки мою мать и няньку с сестрицей; вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня на руки и понес прямо по воде
в лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.
Говорили, что мороз
стал гораздо сильнее; когда отворяли дверь, то врывающийся холод клубился каким-то белым
паром и
в одну минуту обхватывал всю избу.
— Monsieur Живин очень умный человек, но ужасный бука, — начала Юлия,
становясь с Вихровым
в паре и вместе с тем поправляя у себя на руке браслет.
— Нехороши наши места
стали, неприглядны, — говорит мой спутник, старинный житель этой местности, знающий ее как свои пять пальцев, — покуда леса были целы — жить было можно, а теперь словно последние времена пришли. Скоро ни гриба, ни ягоды, ни птицы — ничего не будет. Пошли сиверки, холода, бездождица: земля трескается, а
пару не дает. Шутка сказать: май
в половине, а из полушубков не выходим!
Убийц Ивана Миронова судили.
В числе этих убийц был Степан Пелагеюшкин. Его обвинили строже других, потому что все показали, что он камнем разбил голову Ивана Миронова. Степан на суде ничего не таил, объяснил, что когда у него увели последнюю
пару лошадей, он заявил
в стану, и следы по цыганам найти можно было, да становой его и на глаза не принял и не искал вовсе.
Когда Калинович, облекшись предварительно тоже
в новое и очень хорошее белье, надел фрачную
пару с высокоприличным при ней жилетом, то, посмотревшись
в зеркало, почувствовал себя, без преувеличения, как бы обновленным человеком; самый опытный глаз, при этой наружности, не заметил бы
в нем ничего провинциального: довольно уже редкие волосы, бледного цвета, с желтоватым отливом лицо; худощавый, стройный
стан; приличные манеры — словом, как будто с детских еще лет водили его
в живописных кафтанчиках гулять по Невскому, учили потом танцевать чрез посредство какого-нибудь мсье Пьеро, а потом отдали
в университет не столько для умственного образования, сколько для усовершенствования
в хороших манерах, чего, как мы знаем, совершенно не было, но что вложено
в него было самой уж, видно, природой.
Лакей поклонился и вышел. Калинович поспешил переодеться
в свою единственную фрачную
пару, а прочее платье свое бросил
в чемодан, запер его и ключ положил себе
в карман, из опасенья, чтоб княжеская прислуга не
стала рассматривать и осмеивать его гардероба,
в котором были и заштопанные голландские рубашки, и поношенные жилеты, и с расколотою деревянной ручкой бритвенная кисточка.
Ечкинские нарядные тройки одна за другою подкатывали к старинному строгому подъезду, ярко освещенному, огороженному полосатым тиковым шатром и устланному ковровой дорожкой. Над мокрыми серыми лошадьми клубился густой белый пахучий
пар. Юнкера с трудом вылезали из громоздких саней. От мороза и от долгого сидения
в неудобных положениях их ноги затекли, одеревенели и казались непослушными: трудно
стало их передвигать.
— Нет, это всего только я, — высунулся опять до половины Петр Степанович. — Здравствуйте, Лизавета Николаевна; во всяком случае с добрым утром. Так и знал, что найду вас обоих
в этой зале. Я совершенно на одно мгновение, Николай Всеволодович, — во что бы то ни
стало спешил на
пару слов… необходимейших… всего только парочку!
— Боже, да ведь он хотел сказать каламбур! — почти
в ужасе воскликнула Лиза. — Маврикий Николаевич, не смейте никогда пускаться на этот путь! Но только до какой же степени вы эгоист! Я убеждена, к чести вашей, что вы сами на себя теперь клевещете; напротив; вы с утра до ночи будете меня тогда уверять, что я
стала без ноги интереснее! Одно непоправимо — вы безмерно высоки ростом, а без ноги я
стану премаленькая, как же вы меня поведете под руку, мы будем не
пара!
Пары стали устанавливаться
в кадриль, и пока музыканты усаживались на свои места,
в углу залы между двумя очень уж пожилыми чиновниками, бывшими за несколько минут перед тем
в кружке около Марфина, начался вполголоса разговор, который считаю нужным передать.
Приходо-расходчик принес жалованье, но — увы! — его не хватило бы на три волана к платью пани Вибель, так что Аггей Никитич предпринял другое решение: он вознамерился продать свою
пару лошадей. Тогда, конечно, ему не на чем будет ездить
в уезд для производства дел. «Ну и черт их дери! — подумал почти с ожесточением Аггей Никитич. —
Стану командировать на эти дела заседателя».
Я спал около машинного трюма, на столе, на котором мыл посуду, и когда проснулся от выстрела и сотрясения, на палубе было тихо,
в машине горячо шипел
пар, часто стучали молотки. Но через минуту все палубные пассажиры разноголосно завыли, заорали, и сразу
стало жутко.
— Только
стал заряжать, ваше благородие, — заговорил солдат, бывший
в паре с Авдеевым, — слышу — чикнуло, смотрю — он ружье выпустил.
— Только
стал ружье заряжать, слышу — чикнуло, — говорил солдат, бывший с ним
в паре. — Смотрю, а он ружье выпустил.
Заблуждение это подобно тому,
в котором бы находились люди, желавшие заставить двигаться паровоз тем, что они руками вертели бы колеса его, не догадываясь о том, что основная причина движения его есть расширение
пара, а не движение колес. Люди, которые
стали бы руками и рычагами вертеть колеса, только вызвали бы подобие движения, а между тем изогнули бы колеса, помешав этим возможности настоящего движения.
В хвалебном некрологе этом пишется о том, что Баллу был духовным руководителем общины, что он произнес от 8 до 9 тысяч проповедей, женил 1000
пар и написал около 500
статей, но ни одного слова не сказано о той цели, которой он посвятил свою жизнь, не сказано даже и слова: «непротивление».
— Опять и то сказать, ваше сиятельство, не навоз хлеб родит, а всё Бог, — продолжал Чурис. — Вот у меня летось на пресном осьминнике шесть копён
стало, а с навозкой и крестца не собрали. Никто как Бог! — прибавил он со вздохом. — Да и скотина ко двору нейдет к нашему. Вот шестой год не живет. Летось, одна тёлка издохла, другую продал: кормиться нèчем было; а
в запрошлый год важная корова пала: пригнали из стада, ничего не было, вдруг зашаталась, зашаталась, и
пар вон. Всё мое несчастье!
Не говорю уже о том, что любовь
в них постоянно является как следствие колдовства, приворота, производится питием"забыдущим"и называется даже присухой, зазнобой; не говорю также о том, что наша так называемая эпическая литература одна, между всеми другими, европейскими и азиятскими, одна, заметьте, не представила — коли Ваньку — Таньку не считать никакой типической
пары любящихся существ; что святорусский богатырь свое знакомство с суженой-ряженой всегда начинает с того, что бьет ее по белому телу"нежалухою", отчего"и женский пол пухол живет", — обо всем этом я говорить не
стану; но позволю себе обратить ваше внимание на изящный образ юноши, жень-премье, каким он рисовался воображению первобытного, нецивилизованного славянина.
Слышен насмешливый и ликующий свист по адресу забастовщиков, раздаются крики приветствий, а какой-то толстой человек,
в легкой серой
паре и
в панаме, начинает приплясывать, топая ногами по камню мостовой. Кондуктора и вагоновожатые медленно пробираются сквозь толпу, идут к вагонам, некоторые влезают на площадки, — они
стали еще угрюмее и
в ответ на возгласы толпы — сурово огрызаются, заставляя уступать им дорогу.
Становится тише.